Россия пришла в движение, в России случился поворот, разворот, пробуждение гражданского сознания. Зародился креативный класс, вышел на улицы офисный планктон, появились люди, не зависящие от государства, с ними связаны все наши надежды, проблемы, тревоги, угрозы безопасности и измена. Я сам ходил на митинги, видел митинги, там прикольные лозунги. Путин обозвал митингующих бандерлогами, бандерлоги сложили про Путина стихи и песенки, у них десятки тысяч скачиваний в интернете. Двадцать человек дистанцировались от Единой России, пятнадцать человек – от Другой России. Они создали партию Остальная Россия из 35 человек во главе с известной каждому школьнику певичкой Ольгой Кормухиной и всемирно-знаменитыми Охлабыстиным и Шевченко. Впрочем, и эта партия заявила, что она совсем не партия и не будет заниматься политикой, потому что такие большие организации Минюст не регистрирует. В качестве дополнения к сюжету один президент (почти прошлый) выступил в Московском университете, а другой президент (почти будущий) в Томском техническом. Один сказал, что уходит, но ещё вернется; другой подтвердил, что знает, что будет трудно, но прорвётся. Кому будет трудно, ему или нам, он не уточнял.

    Да вы и сами обо всём этом слыхали. Даже если не хотите знать, если вам скучно, если вас интересуют совершенно другие вещи. Петрарка, например. Но у нас ведь - то ли демократия, то ли автократия - и мы занимаем всего 142 место в мире согласно рейтингу о свободе прессы, поэтому каждое слово Рыжкова, Немцова и Навального перетолковывается на все лады и во всех диапазонах. Даже как они отдохнули в новогодние каникулы теперь известно. А мы вот с друзьями в новогодние каникулы не отдыхали. Думали , как бы сбежать ото всего этого. И поняли, что бежать бы пришлось исключительно на Таити. Или на острова Зеленого Мыса. Но и там, на островах, нашелся бы образованный собеседник из числа европейцев или американцев, который выразил бы сочувствие. Проведав, что мы приехали из России. Такая у нас страна. Страдала, терзалась под давлением режима, долго молчала и вот пришла в движение. Наследница арабской весны. Следующий, как говорится, кандидат на фейсбучную революцию. И никаких шансов на замирение…

    …Иногда мне кажется, что люди вокруг меня, мои соотечественники, собеседники и оппоненты совершенно потеряли историческую ориентацию. Есть такое понятие – топографический идиотизм, когда человек патологически не способен ориентироваться в пространстве. А тут случилось то же самое, но с историческим временем. Тем большим временем, в котором мы существуем. Такое странное ощущение, что поток информации, кстати, достаточно грязный поток, в котором барахтаются современные русские люди, сметает и путает все исторические ориентиры. Мы всегда, и в советскую эпоху, и в постсоветское время, слишком вольно обращались с национальной, родовой памятью, часто сознательно разрушали её, но теперь этот процесс принял совершенно стихийный характер. За последние годы – с лёгкой руки Климова, Толстой Татьяны, Дугина, Джемаля (а, впрочем, несть им числа, и имя им – легион) – появилось столько конспирологических теорий, версий, построений, что реальная история за ними съёжилась и потеряла всякое значение. А то, что происходило на наших глазах, вообще сшивается, расшивается и нагло камуфлируется. Как будто прошлое, - как в антиутопии Оруэлла, - переписывается по приказу некоего Большого Брата знаменитым Министерством Правды. Но вот беда – никаких Больших Братьев и в помине – а тысячи маленьких братцев-лисов в своих съемных офисах имитируют эту работу. И получается, что зацепиться не за что. Не было России как таковой. Существуют миллионы отражений, зависящие только от угла взгляда. И одно незыблемо. Мы победили фашистов. И всей Европе подарили демократию. Только попробуй в Москве заявить, что тебе мил Степан Бендера или литовские партизаны. Настоящий срок могут дать. Так Дума решила. Государственная. Ей видней.

    В РФ (не станем называть государство без Восточной Украины, Белоруссии и южной части западной Сибири, вошедшей в Казахстан - Россией) последние годы было произнесено или процитировано столько правильных слов, что голова идёт кругом. Однако они – жалкая упаковка, сверкающая бумага, а внутри – ничего. Люди, произносившие эти слова, делали это совершенно для других целей, никак с высокими смыслами не соприкасавшихся. Существовала одна реальность, где работали на заводах и в мастерских, делали деньги, брали взятки, давали откаты, даже понемногу, худо-бедно, лечили детей и учили больных; и другая – где объясняли стратегические и тактические задачи страны, какие институты надо внедрить, а какие извести, каково наше место в мировом строю, чем больно и чем дышит общество, как мы погибнем или спасём мир. Одного «Русского журнала» хватило бы, чтоб обосновать и тут же разрушить сотни общественных систем. Но за этим ветром, правильно было бы сказать, круговертью слов, не было никаких значений. Семантические поля затоптали тысячи хохочущих интерпретаторов. Фельетонная эпоха навсегда, - как заметил бы Герман Гессе. Однако есть впечатление, что к этой фазе фельетонной эпохи он, автор термина, был не готов. «Постмодернизм нам разум выест», - никаких смыслов и ценностей, только повседневный конвейер текущих обстоятельств.

     Особенно меня умиляет, как в стране, где семь десятилетий ни единая гуманитарная книжка не выходила в свет без двадцати-тридцати цитат Маркса, легко забыли всё ценное, до чего додумался марксизм. Строгость социологического анализа, например. И так легко сдали все существовавшие марксистские наработки в пользу англо-американской мысли, всегда сугубо ситуационной, чурающейся широкого стратегического вывода, - что впору писать об этом сатирический роман.

    В итоге (среди многих других итогов, которые мы оставим до лучших дней) – длящийся два десятилетия вой в прессе о воровстве власть предержащих, об особняках Чубайса и Батуриной, доходах Грефа и Голиковой. Как будто никто не учил в университете классические ленинские признаки империализма, как будто все граждане, имеющие у нас доступ к СМИ, получили образование после 91 года. Нет, увы. Не наступило пока еще такого счастливого момента. Так что обязаны были помнить. Но предпочли забыть. Поэтому и свиристим: ЕР – партия жуликов и воров. Вместо того, чтобы просто сказать – эта власть отражает интересы крупной буржуазии, инкорпорированной в саму властную вертикаль. И там, внутри этой власти, назови её гебешной, продажной или какой ещё – это ничего не изменит – ведут борьбу две группы. Одна связана с добычей и экспортом природных ресурсов, другая – с военно-промышленным комплексом. Влиятельной буржуазии, чьи интересы представлены прежде всего на внутреннем рынке и сцеплены с ростом производства, повышением покупательной способности населения, у нас в посткоммунистическую эпоху ещё не сформировалось. Увы. И во власти эти группы не представлены. И политической силы, выражающей их интересы, среди парламентских и непарламентских партий, нет. Власть, конечно, теоретически понимает, что такая буржуазия нам нужна, и пытается её вырастить (нанопроекты, модернизация и пр.). Но это другая песня. То есть опять-таки пританцовочки и слова. Пустые слова.

    После выборов в Государственную думу 2011 десятки тысяч людей вышли на улицы не из солидарности с непарламентской оппозицией и даже не из-за нарушений на избирательных участках (может быть Медведев и не лукавит, когда говорит, что это были самые чистые выборы с 1991 года). Они вышли даже не из чувства протеста, а от тошноты. Некоторые картинки, фигуры речи, полицейские дубинки и высокопарные страшилки просто надоели. А интернет, фейсбучные и вконтактные сообщества и пр. просто помогли эту тошноту выразить, понять, что не тебя одного тошнит, а и многих окружающих рядом с тобой. У полузабытого теперь Сартра был такой знаменитый роман в конце 30-х годов – La Nausee. Там героя тошнило в отчуждении от социальной действительности. А теперь, - благодаря Интернету, - можно было этот акт рвоты выполнить соборно и целенаправленно – вместе со всеми. Трудно было удержаться от подобного соблазна.

    Именно поэтому и на проспекте Сахарова, и на Болотной площади такая пропасть разделяла трибуну и народ. С трибуны почётные фельетонисты читали наизусть свои фельетоны. Но к ним пришли люди, которые устали. Устали прежде всего от пустых слов. Они не хотят больше ходить по истоптанным семантическим полям. Они ждут, что возникнет пауза, и на семантических полях вырастет что-то живое. Еще надеются на это. Как дети, они принесли с собой милые и четкие лозунги. И много флагов. Самых разных флагов, картинок, карикатур. Потому что больше всего утомляет однообразие.

    В этом, - а совсем не в политической ситуации, - корень такой широкой коалиции. В общем-то, всё равно с кем, под какими знаменами. Главное, чтоб не так тошно, как вчера.

    Кстати, пожалуй, самым информативным был лозунг «Вы нас даже не представляете». Вот это точно. Они нас даже не представляли. И смутились в первый момент, что греха таить…

    Тут напрашивается оксюморон – живые мертвые продемонстрировали мертвым живым, что они ещё живы. Выбрались из пеленок постмодернизма, прошли несколько шагов по асфальту. Теперь ещё надо научиться выбирать свою позицию, осматриваться по сторонам, ориентироваться во времени и пространстве, выплывать из информационных потоков в реальную жизнь. В своей стране. В свое время. Ради собственных идеалов. Ради тех, кого мы любим и способны ещё полюбить. Чтоб быть людьми среди людей, а не цифровыми кодами программного обеспечения. Потому что изо всех видов посмертия, которое придумало человечество – этот - самой печальный…

    А России, о которой за последние месяцы было произнесено столько слов, всё равно придётся держаться своих корней, обратиться к собственному опыту, только не придуманному, а реальному. Потому что «общемирового» опыта, равно как и «цивилизованного мира», не существует. Есть британский и американский, немецкий и греческий, китайский и арабский. И какая цивилизация выйдет менее потрепанной из нынешней пляски глобализации – это ещё большой вопрос. Хотелось бы, чтоб наша. Многие говорят, что это как раз вряд ли. Но мы ещё поживём. Поборемся с фельетонной эпохой. Поглядим.