Вот она, городская шизнь... На улице плюс знает сколько, дождь заливает зиму, как ненужный костер... Конечно, многие не забыли, как она уходила, в лучшем своем наряде — теряете, мсье — все ждали, когда же она уйдет. Что ж, когда заканчивается зима, кто знает, где окажется в конце лета. Слишком много сумасшедших на улице, давление повышенное, на востоке ожидается солнце, и выходя за порог, сделайте еще один глоток виски, лучше без льда. Время, как пружина на стэнде магазина Ikea, бесконечно пульсирует, проверяя на прочность кожу, впрочем, гуляющие по залам не в силах не отметить цифры на дисплее, надо же 29я тысяча, интересно, они подкручивают? В ожидании конца выходишь за порог, просто потому что этим ожиданием здесь особенно пахнет. Выхлопом, тающим снегом, вскрытой землей, эсхатологией метро с его маленькими мыслями о неоплаченных счетах, тайной бурлящей Катуни во время дождя, Богом, снятым на черно-белую пленку, которую крутят в райском парке на открытой террасе, в стороне от центральной аллеи.
    В уездном городе М. крутитятся колеса автомобилей, колеса поездов, крутятся, как принято говорить здесь о жизни. «Кручусь потихоньку». «Потихоньку», ага, удивил... Да у нас в П. и не таких уделывали. Оставьте машину в пробке, идите в город, где вас обязательно ждут лучшие девушки и юноши в этом закоулке вселенной. Ха-ха, и у нас в гостях главный архитектор города П. Когда вы всматриваетесь в светофор через забрызганное стекло, он знает, какие вопросы выскальзывают из дремоты. И только он может дать на них ответ. «Ну... понимаете... иногда это бывает настолько красиво... С чего начать... Ну, сколько всего крутится, земля крутится, и эти кольца, опять же, МКАД, третье, Садовое. И голова крутится, и, ну, в какие-то дни это просто становится невыносимо, а у меня есть вот эта штука. Вот, например, я сюда нажимаю, и в начале Моховой, красный, вот, на съезде с моста, начинает гореть дольше. Понимаете, и они останавливаются, а за ними следующие, и вот, смотрите, здесь уже проступает четкая линия. А вот здесь, вот, видите это пятно, похоже авария, но сами понимаете, композиция уже заваливается. И, теперь если нажать сюда...» Что же объезжают через этот переулок все те, кто знает о его существовании. На пути к намеченной цели, к концу пути. Время, время, его хотят забыть, самое мощное заклинанеие из разрешенных. Вечное лето, мы уже пережили зиму, она ушла, что дальше. «Is everybody in?”...
    Молитва, усиленная микрофоном, здесь все в таком духе, все равно никто не услышит, никто не слушает, не хочет слушать рекламу турагенств, и про то, куда сдавать наркоманов, и эту безумную старуху с выгоревшим лицом о дьявольской власти, о том, как чистить манго, чтобы стать счатливым. Но звук, еще одна надежда, сверхмощный сабвуфер, чтобы все-таки почуствовать его, как легчайшие микроскопические клетки вибрируют от любого слова, шороха пластмассовой бутылки на пустой улице, мелодии звонка мобильника в кармане завсегдатая бара на другом конце улицы. И клетка танцует, расталкивая других, заставляя их дрожать или трепетать, кто как умеет, и человеческая материя в движении, пока он спит, пока завтракает, пока проебывает и забывает, пока он человек. Но больше звука, больше мощи, еще, еще, мы больше не желаем забывать, сделайте нас простейшими, лишите нас памяти... Тум, та-тум, тум... А затем, стоять в душе, смывая соль и пот с уставшего тела, и хотеть андроида, как более совершенное существо...
    Лабиринт, карта города, дом, просто дом в глубине квартала. Обнесенный забором с магнитным замком на калитке, уже пару лет как. Препятствие на пути, нет. На прогулке. И дома этого нет, на его месте лес. И дома этого нет, на его месте нечто. И охранник выходит из будки открыть ворота, пришпиленный, как бабочка, к телепрограмме. Руки мерзнут, на улице знобит, но каждая клетка едина в звучании ржавеющих петель и автомобильных гудков. И если представить его ночью, когда здесь уже нечего объезжать и некому двигаться к цели, стать подозрительным типом. Что снится здесь, о чем это сквозьсонное бормотание улицы. Закрытые магазины, закрытые офисы, бесполезные видеокамеры и мониторы, его глаза закрыты. Какая-то другая эпоха, незнакомые друзья, причудливая история, вертящаяся вокруг удивительной рации в горошек, она будто бы озвучивает мысли деревьев, а тип, внешне отдаленно напоминающий напарника из другой смены, хочет ее украсть, овладеть миром. И вот, сон во сне, ночь, и мимо шлагбаума проходит подозрительный тип, прикидывающийся гулякой, и рация на поясе, она молчит, деревья срублены десятки лет назад, нужно охранять, это причина, по которой он здесь, но что?
    Да, мир. Мир приведенный в состояние войны. Это что-то вроде войны, но уже не она. Занять окопы, не высовываться, ждать приказа, враг уже близко. И не теряйте время, родины блага ради, ваших жизней уже не найти. Земля делает оборот, еще один слой ткани ложится на слой, дороги, самые сильные и живучие из них, искривляясь, прорастают в новые щели. Звук и децибелы теряют связь, волосы на коже намагничиваются, тело, погружаясь, расплескивает сок спеющей вселенной. Зима - исчезающий запах, больше не надо ждать. Время стареет в тебе, не ты. Слушайте, дремлющие в окопах, слушайте, застрявшие в П. и стрададающие бессоницей, ибо андроиды не дышат, слушайте, как в джунглях бредущего зверя. Топливо перемен взрывается внутри чистой, неупорядоченной силой. И, конечно, по просьбе нашего гостя, песня, на которую нет кавера в вавилонской медиатеке.