Декаданс

       Еще в юношескую пору, в конце семидесятых годов мы с друзьями любили петь белогвардейские песни о белом кокаине, трехцветном знамени, и называть Ленинград Санкт-Петербургом, Северной Столицей. Тогда это была лишь легкая антисоветская бравада, смешанная с ностальгической верой в то, что прошлое не вернешь, что гибель и декадентский распад - более достойное для человека состояние, нежели подпевание общим песням эпохи. Никто из нас даже и не представлял, насколько изменятся общие песни через четверть века.
       Сначала к Санкт-Петербургу вернулось старое имя, а самой России - трехцветное знамя. К этому надо было привыкать. Даже нам, диссидентам-декадентам. То, о чем мы пели, становилось явью - как случалось в истории России уже не раз. Но эта явь казалась какой-то картонной, декоративной. Петербург оставался прежним, советским: в нем не стучали по брусчатке колеса царской кареты (пусть - не шуршали по асфальту колеса президентского кортежа), не проходили парады на Марсовом поле, из него не шли правительственные телеграммы (видеоконференции) во все уголки России... Да никто и не думал о Петербурге как о столице, его статус, статус второго по величине города России, как и в послереволюционные годы, казался статусом воздушного замка. И сам город при всех властях продолжал разрушаться: если в Москве, на Центральном телевидении, что-то и говорили о Петербурге, так обязательно речь шла об очередной утрате культурного наследия, разрушении памятников, авариях, катастрофах... Казалось, в сознании большинства россиян Петербург так и оставался декадентским городом, городом прекрасной разрухи и распада. Между тем, в Северной столице сохранялось куда больше всего, чем в других уголках России, в том числе и в Москве. До самой перестройки здесь шаг за шагом бережно восстанавливалась центральная часть города, пострадавшая во время ленинградской блокады. Старинные дворцовые ансамбли, дома дореволюционной эпохи - все это, пусть и не в блестящем состоянии, сохранилось до наших дней. И больше того: в городе на протяжении столетия каким-то чудом удалось сохранить ни с чем не сравнимый, "питерский" дух жизни, который властвует и в культуре, и в человеческих отношениях. Это, конечно, не заслуга власти, минувшей или настоящей. Скорее это заслуга камней, из которых выстроен город, результат предельной концентрации культуры на протяжении нескольких веков. Когда-то эта концентрация, возможно, оказалась для города, да и для всей России роковой, создав подходящую почву для октябрьского переворота. Но для дальнейшей судьбы России она еще может оказаться живительной, и если где-то искать "Россию, которую мы потеряли" - так именно здесь.
       
       Ренессанс
       
       Большая политика не так романтична, зато главной ценностью в ней провозглашен не распад, а созидание. Резонов сегодня вновь сделать Санкт-Петербург ареной политических событий - множество. Впрочем, резоны - резонами, рассмотрим их позднее, а пока обратимся к реальному положению дел вокруг "Северной столицы". Разговоры о возвращении Санкт-Петербургу столичного статуса начались чуть не через несколько месяцев после того, как президентом России стал Владимир Путин. Трудно сказать теперь, что инспирировало эти слухи: всеобщее желание обновления власти, которое почувствовали и по-своему аранжировали средства массовой информации, разговоры в правительственных кулуарах, или реальный проект, который давно уже дожидался своего часа. Так или иначе, идея, которая еще десять лет назад показалась бы совершенно безумной - придание Санкт-Петербургу ряда столичных функции и перемещение в него части министерств и ведомств - попала на страницы прессы. Комментарии правительственных чиновников по этому поводу были крайне осторожными, тем более, что им была абсолютно не ясна позиция президента.
       Сам же Путин оказался в довольно скользком положении, поскольку частью своей карьеры безусловно был обязан "Городу на Неве", да и никогда не скрывал своих симпатий к Санкт-Петербургу. Поэтому проект переноса столицы выглядел несколько протекционистским (говорили, что для Путина в Петербурге уже строится шикарная вилла, что городу оказывается непропорциональная помощь из федерального бюджета), и президенту пришлось аккуратно "сбивать" ажиотаж вокруг этой темы, пока журналисты не упустили ее из-под своего контроля. Но именно тогда и начали происходить первые реальные шаги по вовлечению Санкт-Петербурга в "Большую политику".
       Одним из существеннейших шагов на этом пути, без сомнения, можно считать встречу Российского и Американского президентов, происшедшую в Петербурге в мае нынешнего года. Надо заметить, что место встречи выбиралось безусловно символически. Предыдущая встреча президентов в Америке происходила в американском захолустье, на фамильном ранчо Буша, на земле, которой владели его предки, и теперь Путин должен был по законам жанра встретить высокого гостя в столице. Но - в какой столице? В той, которой владели его политические предшественники? Или в той, которой он сохраняет большую верность? Путин выбрал Санкт-Петербург.
       Пожалуй, более явного знака не стоит и ожидать. Нам сегодня не известно, существуют ли реально те проекты по переносу столицы в Санкт-Петербург, информация о которых время от времени просачивается в прессу. Скорее всего, они есть - но их реализация будет не мгновенной и сенсационной, а постепенной и поступательной, как и все действия в политике нынешнего российского президента.
       
       Резоны
       
       Их множество, и с каждым днем становится еще больше. Прежде всего - если так можно выразиться - резоны имиджа. Об этом говорят многие политологи: Москва в сознании и обитателей Америки, и жителей западной Европы ассоциируется со столицей тоталитарного государства "Советский Союз". На это работала 70 лет и голливудская индустрия, и политическая пропаганда. Что делать - в одночасье этот труд не перечеркнешь. Как пелось в песне - "Мой адрес не дом и не улица...". Петербург - совершенно иной, и совершенно конкретный адрес, ассоциирующийся с иной Россией. Либо - вовсе лишенный ассоциаций для нынешнего поколения европейцев (ведь такого названия города не существовало при Советской власти!). Знание европейцами и американцами российской истории отнюдь не стоит преувеличивать, но выбирая этот "почтовый адрес" для внешней политики, государство безусловно выигрывает.
       Впрочем, кроме вопросов имиджа существует и выгоды и недостатки географического положения столицы. Когда-то Санкт-Петербург стал "головой" России как город-порт. Петр нашел выход к морю, "прорубил окно в Европу". Теперь морское окно едва ли можно считать и форточкой: львиная часть всех транспортных перевозок осуществляется поездами, самолетами и автотранспортом. Но, как ни крути, Петербург находится у самых европейских границ, на 600 километров ближе к Европе, нежели Москва. Это, безусловно, выводит его на "дистанцию доверия", ведь от Берлина до Хельсинки и до Петербурга практически одинаковое расстояние. А то, что стратегической ракете на пять секунд больше лету до Москвы, нежели до Петербурга, в нынешнюю эпоху, когда "Томогавк-3" вроде бы зарыт в землю, уже не так важно...
       Впрочем, не будем забывать, что у Петербурга и в военном отношении перед Москвой большая фора: по его улицам никогда не проходили враги. Блокада - была, оборона - была. Сдачи ключей от города не было никогда. А пока американцами не взят даже Тегеран, и вовсе можно спать спокойно...
       Но нет, спать никто не собирается, потому что сегодня политика это на девяносто процентов экономика. И как экономический форпост Петербург тоже может потягаться с Москвой. Главный его козырь тот же: близость к Европе. Петербург в гораздо большей степени соответствует статусу "торговых ворот", нежели нынешняя столица. А именно сегодня экономические отношения с Западной Европой становятся предельно интенсивными. Это важнейшая часть внешней политики, и контролировать ее легче всего именно "на месте".
       В мире сейчас происходит ощутимое смещение экономических ориентиров. До сегодняшнего дня в экономике России эти ориентиры откровенно были прописаны долларом. Это не значит, конечно, что Россия жила под диктовку Америки (оставим эту тему для "желтой прессы"), но Америка и ее экономика были в определенной степени формообразующим фактором для экономики России. С появлением такой силы, как Единая Европа, ситуация начала постепенно меняться. Почти кризисное падение курса доллара к "Евро", происшедшее в последний месяц, лишь подтвердило, что на мировой арене теперь соревнуются два равных "игрока". И Россия, которая до сих пор выступала в этой игре лишь как сторонний наблюдатель, внезапно (хотя и вполне предсказуемо) получила в экономической игре огромную власть. От того, чьим партнером она станет, в сущности зависит судьба намечающегося экономического противостояния между Америкой и Единой Европой, и в этом смысле перенос столицы может стать абсолютным жестом, решающим исход игры... Впрочем, может быть, именно потому президент России и не спешит сегодня делать этот жест.
       
       Немного сопоставлений
       
       В политической географии мы сыщем множество примеров стран, обладающих двумя столицами, имеющими разный статус, двумя центральными городами, поддерживающими в стране некоторое равновесие. Как правило, это равновесие между культурной и экономической активностью (с одной стороны), и системой управления - с другой. Таковы Нью-Йорк и Вашингтон, Стамбул и Анкара. В России на протяжении многих веков этого равновесия не удавалось достичь. Власть всегда находилась там же, где находился культурный и экономический центр, и их взаимодействие было весьма болезненным и в пушкинские времена, и в советскую эпоху... Перемещение столицы автоматически вызывало миграцию центров экономической и культурной жизни. Это выглядело так, как если бы в организме сердце всегда стремилось максимально приблизиться к почкам и голове: несколько патологическая картина для хирурга. Жить с такой патологией можно, а вот радоваться жизни - вряд ли.
       Сегодня у государства возникает реальный шанс покончить с этой патологией. Москва - сложившийся мощный мегаполис, в котором сосредоточена вся экономическая жизнь, и львиная часть культурной жизни. Через Москву проходят огромные финансовые потоки. Все это сохранится, как бы ни изменился статус Москвы. Санкт-Петербург, в свою очередь, обладает прекрасным имиджем и геополитическим положением для того, чтобы стать столицей власти. А перенос властных структур в Северную столицу оживит ее экономику, благотворно скажется на инфраструктуре города. Это понимают и его жители: по данным последних опросов, более 80 процентов Санкт петербуржцев с одобрением относятся к тому, что их город становится местом встреч мировых лидеров, и не против, чтобы власть обосновалась именно здесь...
       
       ...И немного фантастики
       
       Но перенос столицы - это не переезд на летнюю дачу. Какими бы ни были сиюминутные экономические и геополитические интересы, цель у такой акции должна быть глобальной, направленной в будущее. Жаль, в наше быстротекущее время мы, пожалуй, не можем заглянуть в грядущее и на несколько лет. Нам остается лишь строить фантастические планы, утопии.
       Одна из таких литературных утопий, весьма любопытных, родилась совсем недавно, и ее авторами стали именно петербуржцы. Речь об эпопее под трогательным названием "Плохих людей нет", подписанной мифическим персонажем Хольмом Ван Зайчиком, которую можно запросто купить на любом книжном лотке и на ленинградском вокзале в Москве, и на Московском - в Санкт-Петербурге. В этих книгах описывается цветущее, высокотехнологичное, но опирающееся на глубокие традиции государство Ордусь, состоящее из Китая, Индии и России. Его столица - "Александрия Невская", в описании которой легко узнается Санкт-Петербург, а экономическая столица - "Москова". Ордусь противостоит западным варварам и экономически, и духовно. В ней сочетается и религиозная терпимость, и верность традициям, и демократические ценности, и патриотический дух... Впрочем, конечно, эта шуточная эпопея (которая, тем не менее, является отличным литературным произведением) исполнена иронии по отношению к нынешним реалиям и временам. И все-таки в этой утопии есть что-то, намекающее на главную ценность, которую, может быть, предстоит обрести России. Единство в двойственности. Кстати, таковы и два главных героя всех книг мифического Ван-Зайчика: интеллектуал-чиновник и грубоватый полицейский-супермен, ставшие друзьями. И почему-то эти книги, написанные, как говорят, тоже двумя друзьями-авторами, рисуют очень гармоничный для нас мир. Мир, в котором сняты извечные российские противоречия между властью и интеллигенцией, между духовной и материальной составляющей жизни...
       Но реальный Петербург стоит и ждет. Нет, не решения своей судьбы. Его судьба и так завидна для любого города. Он, возможно, ждет своей новой роли, которая предопределена еще триста лет назад. И стоит ли вести речь о том, чтобы отбирать лавры первенства у одного города в пользу другого, когда в нынешнем, многополярном мире скоро вовсе не станет столиц и провинций, а останутся лишь центры культуры, науки, экономики, власти?
       Движение, которое предстоит совершить России, чтобы вновь войти в число мировых лидеров, во многом основано на отказе от старых стереотипов, и нынешняя эпоха в чем-то сродни петровской. Будем же внимательно следить за этим движением, неспешным, но торжественным, как движение смыкающихся разводных мостов над утренней Невой.

Сергей Ташевский, 2oo2