*
     Утро. Горечь табака.
     Неизвестность до клинка,
     Клиники и оклика,
     Дурачок, совок ли я...
     Да на трёх путях-дорогах,
     на восьми ветрах степных,
     у халдеек одноногих,
     у старлеток расписных
     я выспрашивал, бывало,
     где начало, где крыльцо,
     умный кто под одеяло
     скрыл похмельное яйцо.
     Телефона перезвона,
     недодозы миражи,
     был писатель, чтил препоны,
     с ганжой флиртовал во лжи.
     Да над пропастью последней,
     видно бедствует народ,
     мокрошвеек проповедник
     проповедует: вперёд!
     Мы ему: давай отсюда,
     наше горе - не беда,
     но упрямец и зануда
     возвращается всегда.
     
     
     
     *
     Немного сахару и чаю,
     И будет всё, я обещаю,
     Концерт окончен, рот закрыт,
     Любовник немощью разбит.
     Всё то, о чем вы так мечтали,
     Лишь Мендельсон, лишь на рояли,
     Лишь Мандельштам, а «в зад не дам»,
     Запас и прочность - господам…
     Но чаю всё-таки налейте,
     Но водки всё-таки давайте,
     Гитаркой уличной согрейте,
     И не тяните – разливайте!
     
     
     
     *
     мне сказано, не надо,
     себя побереги,
     ни морфия, ни яда,
     ни лада, ни пурги
     в томительном усердии,
     среди простых вещей,
     надёжным, милосердным
     пей кофе и старей
     у нас в Санкт-Петербурге
     мосты разведены
     дурной богине Дурге
     не выжить до весны
     её тугие вены
     гноятся с высоты,
     но близко полисмены,
     небесные менты...
     
     
     
     *
     Моешь ее, моешь
     с вечера до утра,
     а она все равно остается грязной посудой,
     не знающей истины, не различающей добра.
     Сколько раз я говорил себе: не буду
     трогать ее, но вот уже снова гора
     грязной посуды,
     не знающей истины, не различающей добра.
     У нонконформиста и у лизоблюда,
     у фраера, суки, даже вора,
     как ни крути, существует посуда,
     не знающая истины, не различающая добра.
     И пока она не обучится жить по закону,
     не осознает неправды, не станет рыдать об искоренении зла,
     придется бить ее, бить со звоном,
     чтоб очухалась и поняла.
     
     
     
     *
     Я должен обязательно,
     Поскольку много горя,
     Умерить пыл приятеля
     По части алкоголя.
     
     Чтоб мне не хоронить его,
     Достало, всё, хуйня,
     А чтобы он пленительно
     Похоронил меня.
     
     Купил венок торжественный
     И место три на два,
     И приберег, как женщина,
     Влюбленные слова.
     
     Программа обязательна,
     Но трудно мне, не скрою,
     Умерить пыл приятеля
     По части алкоголя.
     
     
     
     *
     весна природа солнца ждать
     казалось невозможно
     оно пришло ебена мать
     весьма неосторожно
     и осветило магазин
     затрепетало в окнах
     в груди у нескольких разинь
     набухло и промокло
     один прокашлялся: чувак
     давай чувак по банке
     а тот ответил как же так
     ведь ты начальник в банке
     хуй с ним! хуй с ним? - так что ж, споем
     пою о том что вижу
     аэропорт и вот вдвоем
     нет с рыжой бестией втроем
     они на рю Дарю - пешком
     по городу Парижу
     восславим ж водку и коньяк
     Смирнова с Деламэном
     за счастье в жизнь вносить бардак
     всё делать грубо и не так
     за кровь которая - ништяк -
     еще по нашим венаи
     
     
     
     Восточное
     
     у риты нетленной вселенной меж ребер болело с утра,
     сома горчила и кисла, шунья-вада терялась в толпе,
     звала Нагаруджуну: милый, вставай, собирайся, пора
     торные мысли вести по даосской тропе...
     но Нагаруджуна спал, он же трахал всю ночь напролёт
     дерзкую сутру, доступную как мошкара,
     а поутру был разбит и устал, коль не врёт,
     и оскорбил шунья-ваду, ответив, подвинься, сестра...
     
     Гога-Могога, дурная тревога, тибетские сны,
     желтые шапочки, красные шапочки, лунный туман
     в небе монгольском йероглифы новой войны,
     у Амитабы накрыта тьма тьмущих свободных полян...
     
     
     
     *
     В подворотне ветровой
     Ножик выйдет из тумана,
     Встал с тяжелой головой,
     То ли Вера, то ли Анна.
     У буяна взаперти,
     Дома призраки томятся,
     Нежит мать-земля паяца,
     Он ей: ну-ка, отпусти…
     
     Кто такой? Ты кто такая?
     
     Только снизу, возникая
     Всякий неурочный час,
     Крики, всхлипы, завыванья,
     Чтобы страх и ожиданье
     Делали жизнь осмысленной и никогда не покидали нас.
     
     
     
     *
     Почему летит акула,
     И куда гремит апрель,
     Нас наука обманула,
     Коронация и хмель.
     
     Дворник дважды спутал числа,
     Чистил ночь, чинил постель
     Рыжегривы оптимисты,
     Обстоятельны злодеи.
     
     У художника нет краски,
     У политика – конфет,
     Прёт пожарный в черной каске
     К месту запуска ракеты.
     
     Фаллос места назначенья,
     Цель, сметающая страх,
     Воплощенное влеченье
     В даль, в туманах и кострах.
     
     Молодое начинанье,
     Мир состарился, устал…
     Выход, если между нами,
     Существует, но пропал.
     
     
     
     *
     В углу скребется кыш…
     Не плачь, нам не пристало.
     По крышам лупит дождь.
     Венозное начало.
     
     Иван-царевич слеп,
     Дородная царевна
     Крошит бесятам хлеб
     На службе ежедневно.
     
     Поют колокола
     Под Тулой и Ростовом,
     И отрок Николай
     Гуляет с Ивановой.
     
     Ей говорит, - Наташ,
     От пива чуть хмелея,
     Ты никогда не дашь,
     Иначе, чем жалея.
     
     Она ему в ответ,
     Я как Россия - мати,
     Всегда один сюжет,
     А то чего б не дати?…
     
     Читая трижды в день
     По сводке криминальной
     Смешно искать спасения
     В опочивальне.
     
     Там занавески – тюль,
     Там тени – великаны,
     С утра под стук кастрюль,
     Потом под звон стаканов.
     
     Вот и гляжу, как врёт
     Модель на фотоснимке,
     Ебись оно всё в рот,
     И свадьбы, и поминки.
     
     Я буду с ними в такт
     Стараться и бороться,
     Как новый артефакт
     Всеобщего банкротства.
     
     Пускай скребется кыш…
     Дождь барабанит в стёкла…
     Какая ты… шалишь…
     Переоденься, слышь,
     А то совсем промокла…
     
     
     
     Окончательный вариант.
     
     1. было - сплыло страх и прах,
     кто там воет, роль поправ,
     у кого во рту баланда,
     тема бэнда, секс и банда,
     кто играет рок-н-ролл,
     не устал и не ушел
     я зеваю, ты зеваешь,
     он прохавал свой полет,
     но чувак стоит, лабает,
     ищет славы? просто прёт?
     челка на глаза спадает
     что пристал ты к нам, урод?
     
     2. не с руки на этом фоне
     галстук, брюки и пиджак,
     голос тещи в домофоне,
     в доме плесень и бардак
     не с руки трястись в машине,
     на заправке не курить,
     не мечтать о героине,
     даже водки мало пить,
     не с руки не взять девчонку,
     не подбросить в Теплый стан,
     между чуйкою и черной
     выбрать: живо по местам
     не с руки играть в начальство,
     порносайты размечать,
     прекрати лабать, несчастный,
     брось гитару, твою мать
     
     3. я играю, ты играешь,
     век берет нас в оборот,
     по закрученной спирали
     прямо к черту в огород
     только через эти дали
     перепрыгнуть не беда,
     мы с гитаркою едва ли
     будем приняты туда
     нас попрут оттуда быстро, -
     слишком много маеты, -
     там куда нужней юристы,
     конгрессмены-прогрессисты,
     клерки-мерки, конформисты,
     ну и прочие менты…
     
     
     
     Многая лета
     
     Сколько раз мне говорили,
     Время – в темя, возраст – гниль,
     Ты возрос на водевиле,
     И тебя пора в утиль.
     Потрясая бородами,
     С юной живостью в очах,
     Шли бы вы к небесной маме,
     Там и кухня, и очаг.
     Тут, внизу, не при параде,
     Не в порядке голова,
     Всюду олухи и бляди,
     Водка, хавка и трава.
     О высоком и о низком
     Перепутаны мозги,
     Красим красным обелиски,
     Ноги метим в сапоги.
     Есть у нас один, бедняжка,
     И ему немало лет,
     Бьет старушек он с оттяжкой,
     Врет, что гений и поэт.
     Он един для нас епископ,
     Сушью вечности томим,
     Мы идем дорогой склизкой,
     Торной, горной, - вместе с ним.
     
     
     
     Минус двадцать.
     
     Неужели и время меня обмануло? Зима.
     Минус двадцать, гулять, на ветру прикурить сигарету.
     Как прекрасен огонь прирученный. И в городе тьма.
     Там, где нет фонарей, липких взглядов, пробитых билетов.
     
     Но в сосновом лесу между Тарту и Псковом безлунная ночь -
     Сердце прянет в груди, кто за правым плечом, где дорога?
     Холод дышит тревогой монастырских обетов и притч,
     Прикурить, отдышаться, услышать далёкого Бога.
     
     Он зовёт тебя птичьим, совиным своим языком,
     Чтобы стать по весне соловьиным, надо выйти к деревне, в натуре.
     Где Воронин сидит с полуночным в зубах косяком,
     И Наташа поёт о бананово-злом Сингапуре.
     
     
     
     *
     всегда и всюду только эхо
     автомобильные гудки
     добраться как до человека
     взять человека за грудки
     когда б любимчик Беломора
     и Примы почитатель злой
     а то китайских оболванец
     чечен с мистической метлой
     у завсегдатаев засады
     я сигарету не просил
     любить запруды и преграды
     себе с детсада запретил
     и потому один гуляю
     с девчонкой трезвою почти
     и очень редко позволяю
     томится крику взаперти
     
     
     
     Эпизод.
     
     В крепости времени должен быть тайный лаз,
     На Московской, возле кафе, мне об этом сказал подросток,
     Теребивший перо, с косыми злыми глазами,
     Так и сказал: должен быть переход.
     Я ему: паренёк, с гнилыми зубами,
     С кривой усмешкой, кого ты здесь поджидаешь? –
     Он мне ответил: знаешь, мне есть с кем свести счёты,
     Но я не обязан отчитываться перед каждым уродом.
     И всё-таки повторю тебе, запомни: непроницаемость времени обманчива,
     И не в керченских каменоломнях, и не на плато далёких Анд,
     Неизвестный проход должен быть где-то здесь, может быть через канализационный люк,
     Может быть за стойкой или за сценой мало кому известного клуба.
     Тут к нему подошёл ещё один, лет восемнадцати,
     Коротко стриженый, хорошо прикинутый, явно не китайские джинсы,
     уж в этом я разбираюсь.
     Привет, Сашок, пойдём, за чем пришли, -
     и они скрылись за стеклянной дверью.
     Я ожидал услышать визг начавшейся драки, но всё было спокойно. Даже слишком спокойно.
     
     
     
     *
     Вот так, без связи и без толку,
     из страха, помыслов, надежд,
     пока не клюнет и не торкнет,
     и не отыщет новых жертв,
     звучит в ушах, звенит в пространстве,
     дает просраться и не ссать,
     без правил, умысла и санкций,
     не отступая ни на пядь
     ты кто такой кто ты такая
     не знаю думать запрети
     среди колосьев урожая
     мы были сорные почти
     мелодия на вид простая
     блудливая с усмешкой злой
     звучит отсюда до Китая
     звенит над Темзой и Невой
     вот-вот я лягу спать не надо
     я честно буду замолчи
     ценить болезнь любить засаду
     консьержке возвращать ключи