***
     Над Казахстаном роуминг навис,
     с любимою меня он разлучает.
     Я странствую по бабам, как Улисс,
     она, как Пенелопа, изменяет.

     Три златокудрых в собственном соку,
     она сакэ подносит им и хокку
     с себя слагает, лежа на боку.
     Зевает, еле сдерживая хохот:

     Как все глупы — и я, и ты, и он,
     и Бог над нами мудростью не блещет.
     Ревнивый, он рассеял Вавилон,
     чтоб мы слова любили, а не вещи.


     ***
     Жизнь, взаймы тебе данную,
     верни с беспроцентной кармой.
     Марат уплывает из ванны
     в Стикс с Шарлотой коварной.

     Висельник гадит в кальсоны,
     с прибором кладет на этот
     свет. По веревке Вийона
     муравей с душою поэта

     вверх ползет. Дольше жизни
     пред смертью секунда длится.
     Люди, орлы и слизни,
     сливаясь, меняют лица,

     тела, конечности. Только
     один в муравейнике Будда.
     Вечно живет и нисколько
     не устает как будто.
     


     ***
     Путь в тысячу ли
     начинается в зарослях тысячелистника.
     Где не догнал Ахилл
     черепаху и впал в казуистику.

     Я тысячу лиц
     облаков покажу тебе лежа у муравейника.
     Глядя вверх, падай вниз
     и вдыхай аромат подмаренника.

     Меняется ли
     этот мир, когда ты утекаешь в подземные
     горькие сны и пчелы
     мечты о взятии зимнего

     меда тех лип,
     что цветут в недоступности дивной у полюса?
     На черепахе стоит
     мир, с которым Ахилл рассорился.


     ***
     Едет поезд по пейзажу, по пространству, по сугробу,
     поезд чешет, как цитата, как бегущая строка.
     Пассажир выходит в тамбур, разминая сигарету,
     он пространством недовольный, подозрительный субъект.

     Объективно все прекрасно, все реально и железно.
     Объективную реальность охраняет проводник.
     То ее ударит ломом, то на ключ ее закроет,
     он с реальностью сурово обращается, как бог.

     Но субъект другого мненья,
     нервный он и нетверезый
     в тамбуре стоит бормочет
     и вдруг по матери кричит:

     Заебали вы меня, как пастух овечку!
     Пусть железная эта хуйня улетит с моста в речку.
     Объективная реальность иди нах!
     Объективная реальность иди нах!
     Быстро иди нах, кому говорят!

     Тут проводник застегивает китель
     и отвечает, как строгий родитель:
     Наша железная хуйня объективна,
     а та, что в голове у тебя, - субъективна..
     И блестящую эту дистинкцию
     сейчас докажет наряд милиции.


     ***
     Великий французский писатель Монтень
     всю жизнь занимался вопросом:
     какой ветер лучше - в заду, в животе
     или тот, что выходит из носа?

     Скончался Мишель в своем замке Монтень,
     до пенсии малость не дожил.
     Три ветра стонали над замком в тот день.
     Кюре молил «смилуйся, Боже».

     Ушел он от нас, но оставил вопрос
     как вызов далеким потомкам:
     как часто философ трубил во весь нос?
     и пукал философ как громко?

     Мы тоже не знаем ответа, Монтень.
     Чихаем, рыгаем, пердим
     И редко содержим себя в чистоте,
     Но все-таким мы победим.


     ***
     Сойти с ума. Сознаться в преступленьи.
     Всем рассказать, где закопал топор.
     Цитируя Паскаля и Монтеня,
     подбить конвой на философский спор.

     На волю слать туманные наброски,
     мол, тварь дрожащая - не то что Бонапарт,
     великим - розы, а ничтожным - розги,
     бель арт - Юпитеру, а быдлу - лишь бильярд.

     Прославиться у юношей казенных,
     держащих здравый смысл у виска.
     Помилованным быть, потом казненным...
     ритмична жизнь - тоска, скандал, тоска...


     ***
     Если скомкать листок бумаги
     особенно не очень хорошей
     желтоватой или даже оберточной
     выйдет сходно с портретом Конфуция
     мудреца
     который наблюдая следы на земле
     выдумал 64 гексаграммы Книги Перемен

     Достаточно шесть раз бросить на стол три монеты
     и Конфуций расскажет
     благоприятен ли брод через великую реку
     Я поступаю проще -
     написав еще одно дурацкое стихотворение
     сминаю его ладонью
     и отбрасываю прочь:
     старый китаец улыбается мне одобрительно из-под стола
     Раз в неделю
     я выметаю оттуда своих конфуциев
     при помощи веника


     Мы с дядей (фрагменты поэмы)

     ***
      Мой дядя годился мне в отцы
      А больше он ни на что не годился
      с собственной головой играл в прятки
      как будто из птичьей клоаки
      на свет появился
      или из колхозной свиноматки

      Я признаться не знал как к нему относиться
      был ему матерью братом другом сестрицей
      ну и конечно племянником
      А он был маятником
                        не подвешенным ни к чему
      А под настроение - памятником
      Ильичу Эдмундычу просто старому хрычу
      памяткой молодому бойцу
      братской могилой двадцати шести удальцов
      расписанием отмененных поездов
      и к тому же знал по-латыни
      dolce et decorum est умереть от обжорства в пустыне
      По-русски же он утверждал
      что женщинам следует отрывать языки
      в исправленье ошибки Творца под вечер
      шестого дня пришедшего к женщине в гости
      с даром речи
      Ясное дело дядя был гностик
                       «пидер гнойный!» - дразнилась шпана во дворе
                       когда он в шлафроке и с трубкой антрэ.
     
      Я был поэтом а дядя писал стихи
      Он был именем я - псевдонимом
      Чем-то между Бомом и Бимом
      Пушкиным и Винни-Пухом
      аццкой смолою и серой в ухе
      Между Патом и Паташоном
      Между поп-артом и арти-шоком
      Между пульверизатором и насосом
      Между ног красотой и уродством носа
      Как сказала некая Анна К.: колеса
      поезда лишат меня репутации бляди
      Как назло этот поезд сошел с откоса,
                        машиниста отвлек разговором писатель - мой дядя
     

                        *
     Так мы с ним и остались бездарны,
      Хоть коммунизм вини, хоть анашу.
     Он под крестом своим спит, как пожарный,
     я к телефону не подхожу.

     Кто позвонит мне: еще один дьявол,
     мол, продаете славянский шкаф?
     “Вы это про душу?”. “Не знаете правил? -
     нельзя называть ее словом «душа».

     Она, по большему счету, фиаско,
     но имя ей дали – Пред Вечностью Долг.
     Если вы с волка снимите маску,
     кто испугается - вы или волк?”

     Я понимаю. Недавно на речке
     Видел священный водоворот.
     Кто искупался в нем – знаком отмечен.
     Я искупался и вот…

     Был бы жив дядя - умер от смеха:
     “Знание - сила, а сила - искус.
     Не выставляй себя на потеху
     переодетых чертями муз”.