Семнадцатый век. В то время, как в Европе пресыщались балетными интригами, фекально-брутальными чаепитями и оркестрами тутти-фрутти, московиты только учились обклеивать дома обоями, заводили мебель и приглашали соседей на журфиксы. Семнадцатый век. Польские походы. Развлечением бояр стало совместное обсуждение новостей, или проще говоря, пьянство в присутствии жен, своячениц и подруг. Самым модным в Москве "ночным клубом" стал дом Артамона Матвеева. Любил сюда захаживать государь Алексей Михайлович поиграть в шахмаматы и полюбоваться прелестями Натальи Нарышкиной.

         Сегодня здесь между Мясницкой и Поворской стои клуб "Проект ОГИ". Культурно-расслабительный оазис. Играет музыка афро-карибского бассейна в перемешку со скрипками Каца. В полночь обычное настроение индиго. Гости, правда, одно слово что свои - прут книги и диски, встают из-за стола на двор или покурить анаши и исчезают не расплатившись. Другое место, более соответствующее представительной идее Матвеева центр "Дом". Этническая среда, прозрачные отношения. Недурное пиво. Уютный только сортир. На концертах собирается "свой интернационал". В конце ноября здесь будет шумно: открывается фестиваль музыки ударных инструментов.

        Кажется здесь присутствует кто-то. Может это духи московского караокко? Корейское жаркое из селедки и немецкая психотерапия, глаза Гретхен и Ирен. Кто не знал в своей жизни Гретхен? В тугой на груди короткой маечке, с набухшим от яда лобком? Она доводила себя до неистовства. А когда кончала - ее сомкнутый рот кривился а в животе лопались охи, как стекла от пожара. Но лучше и не пытаться вспомнить. Пока ты молод, говори себе: я - молод. Когда подсыпать соли - до или после? Соль уже здесь.

        В конце октября из Москва-реки достали инвентарь задушенного ансамбля польских музыкантов: бубны, флейты, домры. Царя терзали какие-то странные звуки. Суточные бдения во время молитв рождественского поста становились однообразно прозрачными. Хотелось западной фа или соль. Под ложечкой сосало при одной только фантазии о лодыжке Натальи Нарышкиной. На помощь пришла жена Артамона уроженка Гамильтон. Она выписала органы, фиоли и скрипицы. Тайно в Москву стали свозить музыкантов со всех окраин. Изгнанных еще недавно и битых батогами московских домристов пригласили в "жюри".

        И вот, наконец, в клубе "Китайский летчик Джао Да" отважились провести фестиваль уличных музыкантов. Унылые и задушенные гитаристы с Арбата - это еще не все. В программе: группа "Пакава Ить", черте какие хлопцы с Украины и два негра перкуссиониста. Неудачников будут кастрировать а победителей покажут по НТВ. Куда более изощренные вкусы наследниц московских цариц воплотятся в Шотландском фестивале фолк-висики. Как всегда будет гром от ZALPа Улан-Батора. Новая программа "Аквариума". Милый козлобородый Манфред Манн, с медными струнами семидесятых. Но никакого андерграунда. Музыка уличных бродяг, доступная и жаркая как поллитра портвейна залпом, видимо страшится холодов и отошла в лето.

        Если между небом и мной появлялась другая, при первом знакомстве в постели, всегда рядом была всегда одна. Где дырочка в колготках, под самой попкой, много молчаливой возни, всхлипов и рычаний? Где струи неприятных запахов, острая вонь от шеи и подмышек, несварение и стопор в желудке, изжога, пересохшие искусанные губы... Самые бесстыдные шепоты, ...Долго это еще будет кипеть?

        От этой волны уже не укрыться. Слова греховной но сладкой любви впервые зазвучали на сцене тогда же. Сразу после строительства храмины Преображенского дворца. Комедию "Артаксерксово действо" играли немцы-лютеране мужеского пола. Среди зрителей царь и бояре. Царица среди других женщин за деревянной ширмой. Когда влюбленный Артаксеркс крикнул со сцены "Вы, спальники мои, царицу приведите, аз возжелал ее лобызати" царь порывисто встал и удалился в моечную комнату. Наталья, мать будущего государя ПетраI, при этом вышла следом. В русской истории было зафиксировано самое сильное потрясение от театра.

        Кажется, впервые с тех бородатых времен актеры в Москве заняли положенную в культурной иерархии нишу. Времена застуженных и всенародных прошли. Однако количество антреприз растет все ближе к морозам. (В провинции картина абсолютно противоположная). Чтобы разобраться в этом вареве и научиться отличать зерна от плевелов можно сходить в театр Фоменко.и понаблюдать за волшебной игрой заводных человечеков. Порою в театре ты заводишься сам, ведь он молод, а от молодости никогда не устанешь. Но магия эффекта со времен Симеона Полоцкого сильно поколебалась. В театрах нет натуральных красок и запахов. Нет фейерверков, свечей и дыма. И совсем не бывает страшно. В середине семнадцатого века в домах даже самых зажиточных московских вельмож было пусто. Боялись пожаров, которые случались весьма часто. Целыми днями были вне дома - в церкви, на площади, на войне. Семнадцатый век. Времена польских походов. Холоп Игнатий Бромель первым обклеил свой дом обоями и во время пожара в сочельник, отказался выйти из дома, любуясь как огонь поедает разрисованные на стенах кружева.

        Она появляется в ноябрьские морозные дни. Она ищет тебя на последнем ряду зрительного зала, на пути в Дамаск, под мостом Мирабо, в зловонных потоках Неглинки, за напольными часами, на перекрестке сплетенных дорог, на радиоволне, в И-нете, в ширинке трусов, и даже здесь, куда она трахает тебя с помощью тупых предметов, потому, что ей это нравится, всю свою жизнь, между этим и тем, между той и с другой, ищет и находит тебя

там, где ты всегда один.

И снова твои ноздри, полные эндорфина, вдыхают яды новых сквозняков. Ты чувствуешь эти запахи? Все. Блюдо готово.