...Святые минувших веков...
Артюр Рембо

I

Один из них стражник, другой - жандарм, т.е. оба негодяи...
Маркиз де Сад. "Жюстин".

         Проволочная дверь настежь, и наверняка есть хотя бы один вопрос с единственным ответом на него. Так думают культиваторы сумасшествия, паразиты любой оппозиции и последние лицедеи. Возможно, мы из этих. Но все психи считают себя нормальными, а бык и не подозревает о своей природной грубости. Поэтому - чем шире копыто, тем лучше и понятнее болотная трясина. Чёрт навскидку вышвыривает своё привычное "ну?", и поседевшего в 18 алхимика до ослепления раздирает миллиард ответов (и ответных действий) на это чертовское просто-бряканье. В итоге йенский житель притаскивает дряхлого отшельника в самый обыкновенный рай со всеми его причиндалами. История начинается с итогов и потом долго еще заканчивается в легендах. Фольклорист слагает песню. Исполнитель старательно играет правду. Мы слушаем. Мы слышим.

II

Таковы факты, а факты ничего не значат
Генри Миллер. "Тропик Козерога".

Ублюдок (Жалобно). И почему это у уродцев всегда такие безупречные формы голов?

Живописица (Возмущенно). На самом деле. Единственный цвет, который остался в нашем арсенале - беж - не справляется с их головами. Выходит настоящий урод.

Уродица (Встревоженно). Где?

Шлюха (Проговаривая каждое слово). У меня. Хочу сказать, у меня такая же проблема. И я хочу трахаться.

Уродец (Протяжно). Где?

Шлюха (Высморкавшись). Да где угодно.

Живописец (Пошло хихикнув). Барышня, ваше желание мне ясно. Но как же я смогу это выписать?

Ублюдица (Вскакивая). Насколько я понимаю, все чем-то озадачены!

Мудак (Озадаченно). У вас, дорогая, ложное впечатление, а у нас - искреннее желание избежать этого.

Уродец (Оглядываясь). Какого?

Мудак (Тыкая пальцем в мимо пробегающего). А вот хотя бы этого.

Мимо пробегающий (Сплевывая). Я бегу оттуда - туда, и такого еще не слышал. (Сопя, удаляется).

Ублюдок (Испугавшись). Это один из тех.

III

Явление - еще не значит акт...
Анатолий Головатенко.

         Из тех последних лицедев, паразитирующих оппозиционеров или культиваторов сумасшествия, которые, зацепившись за проволоку, рвут движениями одежду и не зализывают царапин. Пробегая, они, как взмокший волче-ягодный лист, оказываются в пыли, пуху, грязи; и, остановившись, не спешат отряхнуться; а если и вздумают вдруг сделать это, только у них и получится, что размазать налипшую пыльцу - по рукам и лицу - больше ничего. Последний лицедей за неимением рук будет сам себе аплодировать прозрачными ушами или утолщенными от выпивки и недосыпания веками. Культиватор сумасшествия до смерти зацелует своего предателя. Паразит-оппозиционер в любом случае говорит: "Позвольте, я сяду напротив вас". Все они заранее прописывают себе пространство, не забывая о других - таких же, кто язвителен настолько, насколько уязвим. Потом, естественно, всё забывают и, оказавшись в своей не слишком пошлой пьеске, принимаются за следующую. До тех пор, когда, попав и в эту, новую, не заиграются и не останутся в ней героями - эпизодическими или второстепенными. Сюжет сворачивается по мере возрастания собственной их значимости. Появляется много ответов на один и тот же вопрос, но, так как вопрос этот толком не сформулирован, число ответов возрастает еженощно. Недооценить своих сил здесь невозможно, поскольку умение оценивать пропадает, как только лупоглазая рыбина (пусть даже из хищников) впервые увлечется наживкой, еще не попав на отполированное металлическое приспособление. Дальше начинаются долгие провальные сны и лелеяние ороговевших от времени (срок не имеет значения) комплексов. В таком состоянии можно отсчитывать вечности. Но они этого не умеют - не научились. Поэтому грустят и вспоминают. А у памяти, как известно, левая ладонь омозолена, линия на ней - с окончанием.
         Забылись.

IV

Словами пользуются как паролем
Юкио Мисисма.

Шлюха (Укутанная пуховой шалью). С чем пришел, милый, раз без штанов?

Лицедей (Совсем голый и обритый). Как всегда: с воспоминаниями и желанием больше ничего не помнить.

Шлюха (Почесывая правый бок). Принцип?

Лицедей (Приглаживая несуществующие волосы). Нет. Придурь да ум.

Шлюха (Кривя выцветшие губища). А в какой помойке ум твой рылся, когда ты по улицам вот так расхаживал?

Лицедей (Выпрямляясь). А он, как настоящий мужик, придурь вперед пропускал.

Шлюха (Двигая бровями). Но не удержался и пинка под её вертлявую задницу, так что теперь придурь твоя впереди ума бежит.

Лицедей (Обижаясь). Вовсе не бежит. А изящно так переступает - погони за ней нет. А ты настолько неприветлива, что моего желания ничего не вспоминать - как не бывало. (Приближается к ней; она брезгливо начинает стаскивать с себя сначала шаль, потом платье и т.д.; он же постепенно натягивает на себя её одежды и, удовлетворенный своим нарядом) Хотя, если потрудиться, любой умишко как-нибудь да настигает её. (Убегает. Шлюха, по-мышиному всхлипывая, продолжает чесать правый бок и шевелить бровями).

V

Рассказывай. Мы в это время будем жить...
Гёте. "Фауст".

         Время стаскивает с себя память. Время спрыскивает руки детским пластилином. Временем можно отвечать, оправдываться и упрекать им. В него падает день и целится ночь. Доверчивый надеется на гостеприимность и пластичность времени, но оно выгоняет всех с помеченной территории - и у каждого пятого возникает примитивное желание самоубийничать. Повторная попытка уже со следующего раза становится пошлой и неубедительной демонстрацией, но продолжает быть искренной - до успешного исполнения. Далее искренность в Боге - Он поспешает вовремя, а люди проставляют свои жалкие оценочные даты: поздно - рано - несправедливо - глупо - обидно - может быть... - а если... Конечно же, может быть. Естественно, если. Но в остальном: отношение к жизни - заискивающее, к смерти - с подозрением. В паузах между заискиванием и подозрением - голая пантомима с высеченными карандашом гримера морщинами понимания, скорби, обмана, признания, весёлости, удивления. И когда приходит время омыть лицо, оказывается, что краска въелась, растворитель слишком слаб, а профессию гримера исключили из списка человеческих занятий вместе с врачевателями серого вещества и СПИДа. Потому как новгородский мудрец под кайфом доказал, что мозга, иммунитета и лица не существует, всё это происки гениев да сектантов, чья цель разубедить человечество в его совершенстве и, понятное дело, внушить зависимость от вещества (еще такого невзрачного цвета), внешнего вида и кишок. "Человек не может быть таким несвободным", - сказал новгородский мудрец, извлекая свой мозг. "Человек не может быть таким несовершенным", - и достал свои внутренности. "Человек не может быть таким похожим", - и стёр свое лицо о ствол липы. "Человек не может быть таким", - наконец вырвало новгородского мудреца. Он пошёл в Суздаль, затем в Уфу и - умер. Одни говорили, что старик ничем не отличался от других. Другие же расстраивались и, проделывая стариковские штучки, становились похожими на третьих. Третьи, увидев себя в зеркале, сомневались в прочих. Прочие плыли по Волге, затем по Оке и - утопали, всплывая со временем.

VI

Но твоё шутовское слово вредит мне даже там, где ты прав
Ф.Ницше. "Так говорил Заратустра".

Живописец (со всей добротой душевной). Ну, это ты перебрал!

Ублюдица (зло). Смотри-ка, завирает - п-парази-ит!

Оппозиционер (сухо, быстро и пискляво). Пил немного. Во лжи не замечен.

Ублюдица (более уравновешенно, но так же язвительно). А как тогда называется тот, кто превратил алкающего художника в художественного алкоголика? Не иначе - пьяница и обманщик. Я вот, когда прихожу в торговую лавку, исхожу из того, что продавец - поддатый плут, и говорю с ним соответственно. Ты не можешь быть исключением.

Оппозиционер (с широкими глазами). А я и не есть исключение. Я, скорее, правило и неизбежная закономерность, с которой - если не мириться - придется в лучшем случае воевать, в худшем - заранее сгрести колющие-режущие. От греха. Что же касается вашего художника, то он вовсе не тот, за кого себя выдает. Посмотрите. Где тонкость в пальцах? Где нужный выкат глаз? И чистый, черт, будто кистей ни разу не держал.

Живописец (заплетающимся языком). Просто чистоплотен, просто чистоплотен. С детства. Я всегда возился в клею, и всё липло к рукам. Поэтому их приходилось мыть чаще, чем это обычно принято. Привык...

Оппозиционер (В недоумении). Позвольте. Когда мне было 7, 14 и 21, я забирался на сосны, чтобы достать оттуда очередного кота, и весь пачкался в смоле. Но это не означало, что, спустившись дать по хребту псине, которая загнала туда это трусливое мяуканье, я тут же бежал к воде. Потому как не стыдился я своего чумазого вида. Скорее наоборот. Недовольство родителей приносило мне большее удовлетворение, чем вам ваши горе-картинки. (Пялясь на ублюдицу). А вы, дорогая, моете руки перед едой?

Ублюдица (с гордостью). И не только руки. Рот и пятки тоже должны быть чистыми во время трапезы. Рот находится над столом, руки на столе, пятки под ним. И дело тут не в соблюдении гигиены, а в следовании правилам, которые вы сами себе придумываете. Учтите это, господа.

Живописец (Как бы размышляя). Да. Хотя, если пишешь правила, для других, у тебя больше охоты отслеживать их нарушение. Скажем, живут красотка Елена и красотка Мария. Мария неряха, а Елена зануда. И скажите мне, что красивее - грязь под ногтями или постоянное повторение одного и того же? Вы скажете: "Ага. Маникюр нынче не признак буржуазности; а свойство характера - трудно выводимое пятно". Но кто станет заниматься чужими ногтями? И кому понравятся продолжительные наставления? Так что я исхожу из того, что красив я, а дальше дело за сравнением.

Ублюдица (в типично бабской манере). О! Вы полагаете, что тех невесть каких красоток можно сравнивать с вами - вечно подпитым аккуратистом. Миленькое дело. По мне так лучше быть уродливой калекой или задиристым мужиком, чем потакать вашим сомнительным представлениям о прекрасности. (Оппозиционеру, заводясь). А ты что такой радостный?

Оппозиционер (С трудом сдерживаясь). Нет-нет я о-очень печален. Более того, я печален почти всегда. Меня расстраивают люди и реальность, в которую они западают и вживаются там, как будто так и надо, словно им это интересно. Как может быть интересно в игре, которую сам придумал? Где здесь противник? Где правила, которые можно нарушить не в убыток себе?

Ублюдица (Вставая). Слишком много как да где. (Уходит, демонстрируя смертельную обиду).

Живописец (Потирая глаза). Да, действительно непонятно. (Уходит расстроенный, сильно шатаясь).

Оппозиционер (Вскакивает; раскрывает рот с тем, чтобы остановить их; опомнившись, опускается на пол; начинает дико ржать, хлопая себя обоими кулаками по коленям). Живопись ублюдства! Ну, надо же!.. Не может быть! Такой живописи и такого ублюдства! Не-э-э... (Хохочет в классической истерии - задыхаясь, откашливая последние слова). Где это видано, чтобы кто-то со мной согласился? Никто не посмеет в моем присутствии разделять мою сторону! (Осматривается и , убедившись в том, что никого нет, принимается горько, по-детски хныкать: сначала от жалости к себе, потом - от презрения).

VII

Воспринимайте трагически только счастье.
А.Камю. "Счастливая смерть".

         "Чего стоят слёзы твои?", - спросите вы, проходя мимо плачущего. В ответ он с еще большей силой затянет свой плач, посему проходите дальше. Как только вы скроетесь от его глаз, он перестанет плакать. Но вы не увидите этого.
         "Что видел ты, проходя мимо плачущего?" - спросят вас встречные прохожие. Вы же отвечайте, что видели его слезы и слышали его всхлипывания; но, когда вы стали удаляться, звуки стихали, а потом совсем исчезли. "Он перестал плакать", - скажете. И будете правы. Вас назовут бесчувственным сумасшедшим, но вы повторяйте: "Он больше не плачет и уже никогда не сделает этого. Вы слышите его плач? Нет? И я тоже не слышу. Значит, нет у плачущего слёз и грусти его. Значит, не надо утешения".

VIII

Ну что ж, я не хочу этого неба лишних людей.
Ф. Ницше. "Так говорил Заратустра".

         С места на место перемещаются и события, и люди. События - чтобы сменить декор и привлечь хотя бы одного нового участника. Люди - чтобы заменить одно событие на другое. "Ну?" - вопрошают они друг у друга. И после длительных раздумий о том, что теряется при переменах, ничего не находят, кроме ответного "что - ну?" После этого отпадает всякое желание задавать вопросы, выжидать и получать ничего не значащий ответ. Поэтому стать событием человеку намного приятнее, хотя более болезненно.
         Человек - случайное событие.
         Человек - подстроенное событие.
         Человек - нежелательное событие.
         Человек - ожидаемое событие.
         Человек - забытое событие.
         Человек - ответное событие.
         Человек - просто событие.
         Человек-событие.
         Всё это может быть и определениями человека, и его досьешными характеристиками. В первом случае, как в начальной школе, спрашивается кто? Во втором - что (этот кто-то) делает? Помазанники богов; маньяки с толстыми засаленными пальцами; бездарные скульпторы, всегда имеющие уйму заказов; омонашенные бляди и блядоватые домохозяйки; одаренные танцовщики и великолепно танцующие бездарности; тираны и законопослушники; невыносимо яркие и до тошноты медузообразные; аферисты и клерки; цезари и их луны, кесари в обнимку с блеющей скотиной. Все они люди-события при двух условиях: или они уникальны (1), или - слишком обыденны и навязчивы (2). Пазуха, разделяющая эти две противоположности, напичкана всяким несуразным узорьем вроде проходных встреч и случаев, отменённых трамвайных маршрутов, несостоявшихся поездок в пределах близорукой видимости, отрепетированных вопросов и невразумительных ответов. В общем - трогательное бессобытье. А также милая отстраненность, глупая реприза, сомнительный шарм, толстожопая ширма, положение вне игры, вечно запасные игроки, грусть-печаль, тоска-вина, скука-жалость. Перебирание. Перечисление. И в итоге: "всё возвращается на круги своя" - "мир тесен" - "ба! знакомые всё лица" - стояк. Событие сменяет людей, иногда удачно заменяет их насовсем, страдая беспамятством. Нас выводят, как луковичные пятна. У нас в ответ: "Нет соли. Нет соли." Нет соли в глазах.

IX

Меня спрашивали: "Хочешь быть атлетом?"
Я отвечал: "Хочу быть сумасшедшим".
Б.Чосич. "Роль моей семьи в мировой революции".

Культиватор сумасшествия (С вызовом, оглядывая присутствующих свысока). Как думаете - долго ли Господь со своим Сыном будут менятся местами?

Шлюха (Растирая уши). Что, простите?

Уродец (Выкатывая глаза). Впервые слышу!

Живописица (Растерявшись). В каком таком смысле?

Культиватор сумасшествия (Выдерживая длительную паузу, постепенно ускоряет речь). А вот. К чертям это. Единственное, что я знаю - любого прихожанина теперь могут выстричь в монахи или (улыбается на одну сторону щеки, обращаясь к шлюхе и живописице) монашки. Прямо со службы гребут и без спросу.

Живописица (Ёрзая). Да? И по какому принципу гребут, не знаете?

Культиватор сумасшествия(Уверенно). Самых красивых, умных, добрых, сильных, талантливых и прочих хорошествующих.

Живописица (С сомнением). А узнают как?

Культиватор сумасшествия (Дёргает головой). Да на глаз. Проще простого. Смотрят с минуту и узнают.

Уродец (Смущенно). Что же получается: пришел, перекрестился и - убегать?

Шлюха (Вскидываясь всем своим телом). Так они, видно, быстрее могут, раз такое дело. Глаз точен и скор - знаю. Но к чему это всё?

Культиватор сумасшествия (Обрадовавшись). А тут и происходит подмена. Здесь (топает ботинком по асфальту) - нигде больше.

Уродец (Начинает серьезно выяснять). Что тогда делают с глупыми и злыми?

Культиватор сумасшествия (Строго). Такие молиться не ходят. Вернее, как приходишь в церковь - сразу хороший, трогательный, виноватый.

Уродец (Выдвигая челюсть). А если урод?

Культиватор сумасшествия (Отмахиваясь). По фигу. Книги читал? Там говорится, что уродов не бывает. Точнее, все они там. (Топает ботинком по асфальту).

Шлюха (Укладывая пухлую грудь на скрещенные руки). А что - мне и там неплохо будет: чем не монахиня, мм-м? (Живописица раздражается, символически плюет, реагируя на слова шлюхи).

Уродец (Как бы не понимая). Выходит, что мир превратится в монастырь. Но вероятнее всего, многие совсем перестанут молиться. Что тогда?

Культиватор сумасшествия (Радуясь). А тут снова происходит подмена. Здесь (Топает ботинком по асфальту). - и нигде больше. Ну, да ладно. К чертям это. (Крестится. Шлёпает прочь, оставив всех, естественно, в замешательстве).

X

В нашем ничтожном мире только шутовские приказания
и заслуживают того, чтобы их исполняли.
Милан Кундера. "Неспешность".

         Трюки, которыми обмениваются временные посетители этого света, беспричинно увеличиваются в количестве. Эквилибрист разрывает своё тело, фокусник - чужое. Чужак говорит: "Это моё". А свой содрогается: "Мне это чуждо". Каждый по-кошачьи метит себе территорию, совершенно отвергая мысль о том, что территория давно уже занята, оккупации не подлежит и свободных мест нет. "Свободу завоёвывают", - говорит король своим подданным. "Опрометчиво", - усмехаются подданные и создают заговор. "Ну и где теперь ваша свобода?" - спрашивает свергнутый король. "Здесь", - отвечают прежние подданные, навешивая на короля оковы. "А теперь она где?" - интересуется нынешний король. "Здесь", - усмехаются новые подданные. Наивность и искренность не предполагают наличие ума. Ум заботит только временная правда. Последний лицедей руководствуется последней правдой. Паразит любой оппозиции переворачивает любую правду. Культиватора сумасшествия касается та правда, что не принята за оградой дома для умалишённых. Умалишённые не интересуются правдой или свободой, их волнует ограда и проволока, из которой она сделана. Фокусов становится всё больше и больше, а подручный материал считают по пальцам. "Могу ли я доверять тебе?", - спрашивает культиватор сумашествия. "Раз можешь, доверяй", - настаивает последний лицедей. "На каких картах мне искать Площадь согласия?" - любопытствует оппозиционер. "На любых", - уверяет его культиватор сумасшествия. Факир нашёптывает свои заклинания. Мы поддаёмся. Другие верят. "Врёшь!" - пробуем мы на вкус друг друга. "Сам попробуй!" - отрезают нам, и - успокаиваемся. До следующего фокуса. "Следующий... Следующий!" - вызывает психиатор. "Следующий!" - беснуется публика. "Следующий", - потирает руки чёртово отродье. "Следующий", - заключает Бог. "Я пойду", - вызывается смельчак.

XI

Вавилонскую башню нельзя увидеть,
на нее можно только взойти -
говорю это тебе как ее сторож.
Виктор Пелевин. "Поколение п".

         Слепой видит музыку. Мы видим слепого и слышим музыку. Музыкант видит слепого и нас, вытачивает мелодию и почти не слышит того, что играет. "Среди нас слепой", - замечаем мы. "Здесь музыкант", - утверждает слепой. "Где же мои зрители? - негодует музыкант. - Один ничего не видит, у остальных наличие ушей не предполагает слуха!" Мы слушаем. Мы слышим. Мелодия глуха, как тысячи слуховых аппаратов. Но она длится: шершавая заунывь, размазанные по пальцам терции и размеры. Мелодия немеет с каждым отыгранным разом. Мы отыгрываемся.

XII
или небо лишних людей

Когда люди и им подобные уничтожат весь мир,
в живых останутся только мёртвые...
Николай Францевич Кунцевич.

         Облако, справа от нас
         "Бесстилье не есть отсутствие стиля, - эстеты, приставляют к глазам увеличительную линзу из тёмного стекла и возмущаются, - это хуже".
         "Хуже, - спорят они о вкусе напитка, - хуже, - причитают, говоря о людях и их вкусах, - лучше и быть не может", - восхищаются они, засыпав морской водой южное солнце.
         "Лучше быть, - утверждают эстеты, покупая липкую ленту от мух и прочих инсектов. - Быть - лучше", - встревожены они, когда начинаются войны.

         Облако за нами
         В 16 она плела чудные жёсткие ковры для наивных ценителей конского волоса и напольного совокупления. В 17 она всего лишь почувствовала себя женой. В 18 она забыла узор, когда-то придуманный ею же. В 19 стала мыть полы после посещения любовников и любовниц. В 20 она родила. В 21 она говорила всем: "В молодости я плела торы", - и в обиде кидалась на прохожих с колющими-режущими. В 22 она плакала и рассказывала своим многочисленным друзьям об одиночестве. В 23 она стала одинокой и принялась считать, всё, что попадалось ей на память и под руку: бывших любовников и любовниц, монеты - свои и чужие, прочитанные книги, потерянные годы, волосы на голове, лунные дни, литры выпитого алкоголя, тонны говна в людях, вагоны собственных достоинств, измеряла циркулем личное пространство - и пространство ширилось в зависимости от количества бед, принесенных ей человечеством. А в 24 она сказала: "Теперь, когда столько позади, можно начинать сначала".

         Облако снизу
         "Точно, - представляет себе молчаливый старшеклассник, - выйду и скажу им:
         - На-те! Вы - богатые и обедневшие. Заберите свои дома! Подавитесь своим бездомьем! Я и без вас как-нибудь! В нужный момент! В лучшем месте! Я знаю, что вся бессмыслица в смыслах! Я раньше увидел ошибку и придумал способ ее исправить! Я умею смеяться, вычислять угол, под которым настоящее становится прошлым, и рассчитать траекторию звука, когда прошлое переходит в будущее. Парень с большими ушами, уверен - ты плох в беге: твои уши снижают скорость преследующих тебя! Ты - толстогрудая, корми детей и не читай книг! А ты, дедуля, надень очки и посмотри: твоя старость не стоит и шестнадцатой части моей жизни! Смотрите все: я предлагаю гимн!" - он возбуждённо грызёт 57-й сухарь, вращает глазами, краснеет, часто дышит, онанирует, расстилает постель. А утром ковыряет стены и ноздри, слушает радионовости, вытаскивает рубль из сумки своей матери, кладёт его в копилку, ставит копилку обратно под кровать, беззвучно садится перед окном и, кроша на колени третьей пачкой печенья, представляет себя первым жильцом последнего подьезда в новостройке.

         Облако впереди нас
         "Не к спеху", - прикрывают глаза безучастные юноши. "Нам торопиться некуда", - приглаживают волосы бледнокожие барышни, не желая, разумеется, смешить людей. Они выбрасывают в мусоропровод плеть и ужинают недопечённым конским мясом. "Живём себе - и живём", - заключают полуживые. "Умрём, а там посмотрим", - уверяют полумёртвые. Но в основном они молчат и не задают вопросов. Ни слова о смерти. Ни мысли о жизни.

XIII
облако: магроли

К чертям, коль эти берега покинет солнце!
Артюр Рембо.

         Началось всё несколько вовремя. Город стал превращаться в консервную банку: без света и острого предмета не открыть. Мы рождались и даже умирали. Нас легко сглатывали находящиеся поблизости народы и железнодорожные станции. Возвратиться сюда натощак и, более того, насытившись, - не кстати. С утра или с вечера приходили тринадцатилетние воспитанники Полицейского корпуса и, подростково скалясь, сообщали: "Сейчас придут тридцатипяти-сорокасемилетние выпускники Корпуса". Мы дышали и время от времени рожали детей. В подъезды заходят люди с правоохранительным выражением лиц. Мы ждём и смотрим друг на друга, потом вместе смотрим на них. Они всегда задавали вопросы - выковыривая нам глаза или вовсе не глядя, а мы всегда отвечали им:
          - Наверное...
          - Да, был такой...
          - Уехала в марте...
Поликоры удовлетворённо отщёлкивают наши ответы, но уходят недовольные. Мы всматриваемся через окна в улицу и друг в друга. Убийств нет. После кинотеатра мы забираем Лист истории города, где теперь уже от руки написаны наши имена, название фильма, время прихода и ухода. Нас вместе с фильмом и двумя временами укатывают в архиве Библиотеки. В кражах не заподозрены. Мы ели на полу, мели дворы и доказали возможность использования внутриканализационного материала в наземном строительстве. От нас пахнет всё новыми и новыми идеями. Через день я заметила движение в животе спящего друга: быстрее и ниже, ещё быстрее, ещё ниже, и-и-и... - выбросилось, как семя, ударилось об пол и куда-то закатилось. Псилоцибин не продаём, не покупаем, не употребляли. Друг облегчённо ворочается и улыбается. Иду, потому что зовут.


ОСМОТР В АКТОВОМ ЗАЛЕ ДОМА КУЛЬТУРЫ.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНО СОВЕРШИТЬ
ВСЕ ГИГИЕНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕДУРЫ.

ЗАНЯТЬ МЕСТА И ОЧЕРЕДЬ К СЦЕНЕ.


         - Это куда попадёшь. Если рядом знакомые или приятель, то через одного можно; а так - по порядку или остаточному принципу.
         - Кто последний?
         Мы теряемся. Вернее, девиц любого возраста пропустили вперёд; другие - в зрителях. Пока. Это точно не военпризыв. Уходила и возвратилась снова. Если бы вообще не было холода и темноты. На сцену поднялась черноволосая девочка лет пятнадцати, разбросала кудряшки по спинке кресла, зарделась, стала нервничать и всхлипывать. Из последних рядов выкатывались смущенные юношеские "ха" и пара поддерживающих хлопков. Сумерки, смешанные со словами, заставляют смотреть по сторонам, крышам, под ноги. С поезда сняли уехавшего сутки назад скрипача, вернули в город и дали прослушать экстренное сообщение; он, заворачивая плечи куда-то совсем назад, вошёл в полный нами зал. Проверяли. Врач за половинчатой ширмой расставила в готовности ноги, колбы с жидкостью и инструменты. Я верю своим глазам: в животе начинается двигаться - скорее, книзу, вырывается бременем и хлопает о пол. Мне чуть хорошо и вовсе легко. Крупнотелесая бывшая одноклассница по пути к креслу держит двумя пальцами резной веер, задирает светлое платье и хохоча обнажает мягкий зад. Расслабила лицо, откинула голову и опахало. Магроли. Уже все знали. Я подняла с пола сгусток из мелкой сухой белой икры с землёй и крошечными предметами. Метла, чистая тарелка, конспект по алгебре, квитанция об оплате телефонных монологов, пятнадцатая пара туфель, третья стащенная из ресторана пепельница, билет на карусель - всё, что было когда-то давно, недавно, не нужно и излишне сейчас. Мы сами себе поставили диагноз. Среди нас хотят найти ещё не заражённых. Скоро моя очередь. Зал постепенно освободится от сестёр, жён, дочерей. По асфальту были разбросаны мини-модели дачных домиков, заборов, пультов дистанционного управления видеодвойками и кондиционерами; маленькие записные книжки, солнцезащитные очки. Болезнь носила инфекционный характер, но, чтобы мы задержались хотя бы для выяснения личных отношений, она стала венерической. На это купились всё еще здоровые мы. Поликоры задают меньше вопросов. Мы изолируем себя сами, съезжая с постоянныых квартир и выбираемся на другие станции; становимся монголами, венграми, африканцами, русскими, иезуитами, людоедами, суфиями, колдунами, - забыв свою национальность и веру. Магроли оставляет в городе здоровых: с ношей, привязками к делу, к людям, неаннулированным счетам; ревнивых, ровноэмоциональных; рискующих предпринимателей, ранимых расистов и рой мух из Почтового отделения пятидесятилетнего романиста.


ЗАНИМАЙТЕ МЕСТА В СУМЕРКАХ.

ЗАСЕКАЙТЕ ВРЕМЯ.

ЗАВЕРШАЙТЕ ОТДЫХ ДЛИТЕЛЬНЫМ ВЫДОХОМ.

ПРИСТУПАЙТЕ.

МАГРОЛИ -
БОЛЕЗНЬ ДЛЯ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННЫХ К НЕЙ.

МЫ ЖЕ - ЗДОРОВЫ.


         Живучие больные. Врач-венеролог сошла со сцены и, оглядывая стёкшие к полу ноги, прослушала своевременное сообщение.

XIV
ненайденная

Тогда я отчетливо ощущаю
границы дыхания и пустоты...
Анастасия Романова.

         В НАЧАЛЕ ЛЮДИ СПОТЫКАЛИСЬ ОБ ЭТУ ЛИПУ, ЗАВИДЯ СВОИ ПРЕКРАСНЫЕ ОТРАЖЕНИЯ В СОЛНЕЧНЫХ ПЛЕВКАХ. СПУСТЯ ВСЁ ЗЕМНОЕ МНОГОЛЕТИЕ, СОЛНЦЕ УСТАЛО ПРЕЗИРАТЬ ЛЮДЕЙ ЗА ИХ ПОДРАЖАТЕЛЬНО ЭЛЛИПСОИДНЫЕ ГЛАЗА, ЧЕРЕСЧУР ЗВЁЗДНЫЙ ЦВЕТ КОЖИ, НЕПРИЛИЧНО ТЁМНЫЕ ВОЛОСЫ; ПОТЕРЯЛО СПОСОБНОСТЬ ПЛЕВАТЬСЯ, И ЛЮДИ НАЧАЛИ СПОТЫКАТЬСЯ О ЛИПУ, НЕ НАХОДЯ НИ В ЧЁМ СВОИХ ОТРАЖЕНИЙ. ПОТОМ ДЕРЕВО УПАЛО ИЗ-ЗА ТЯЖЕСТИ СОБСТВЕННОЙ КРОНЫ, А НОГИ ГУЛЯЮЩИХ УПИРАЛИСЬ В ЛЕЖАЧИЙ ЛИПОВЫЙ СТВОЛ. ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ КОРОЛЬ АННАИН ПРИКАЗАЛ УБРАТЬ ЧЁРТОВО ДЕРЕВО К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ, НО ЕГО ПОДДАННЫЕ ПРОДОЛЖАЛИ ЗАДЕВАТЬ ОДЕЖДОЙ ЧАСОМ ОСТАВШИЕСЯ КОРНИ. А КОГДА КОРОЛЬ УШЁЛ ИЗ СВОЕЙ СТРАНЫ, ЛИПОВЫЕ КОРНИ ДОГНИЛИ, СРАВНЯЛИСЬ С ЗЕМЛЁЙ (ЧЬЯ УЧАСТЬ ВСЕГДА - ЗАРАСТИ), МЫ СПОТЫКАЕМСЯ НА ПУСТОМ МЕСТЕ.

XV

Гондла умер? Нет, Гондла живучий,
Гондла ваш перед Богом король!
Н.С.Гумилев. "Гондла".

         Его Величество король Аннаин не боялся ничего кроме смерти. "А-а-а!!!", - кричал он мальчиком, заметив, как охотники несут подстреленного тапира к отцовой кухне. Он бежал в степь, потом по степи и искренне держал своё "а-а-а" до хрипоты. Все знали: ежели королевич выводит ноту, и муравей мёртв. Но - сын короля вырос в короля, и тяжёлый наряд правителя мешал убегать от смерти, а узкое ожерелье позволяло говорить о жизни только шёпотом. "Смерть - пошлая карикатура на жизнь, - тихо говорил Аннаин своей королеве - я не хочу, чтобы в моём государстве всерьёз смеялись над глупостями." Ниа, верная супруга короля, молчала, потому как её любовник, верный друг короля - Нан, откусил ей язык, то ли забывшись в страсти к возлюбленной, то ли из-за природной предусмотрительности. Аннаин с горечью всматривался в глухую красоту своей безмолвной жены и понимал: уж кто-кто, а она с ним согласна, это точно. Каждое утро король откупоривал слипшиеся два глаза, и сипел свою тайную детскую молитву:

         живые в живых и оживших
         живучий в живом и живущем
         живаю живу оживаю

         В 14-е утро 14-го месяца Аннаин впервые забыл о привычном ритуале. Он вывел текст указательным пальцем на спине Ниы и вдохнул в спящее ухо королевы: "Счастливые всегда красивы".
         - Снимите, забелите и без промедления отдайте бедствующим художникам.
         Из семейной галереи слугам пришлось вынести более 4-х тысяч портретов прежних правителей страны. Его Величество с удовольствием наблюдал, как живые лица мёртвых исчезают под белой краской на грубых кистях из конского волоса.

         живые в живых и оживших...

         Тем же днем торговцы цветами навсегда разорились, а прислуге запретили наверчивать к праздникам ломкие экибаны.
         - Ты видишь, Ниа? Что-то появилось в нас...
         Вскоре король отменил смертную казнь; впрочем - в своей любви к любому живому был весьма жесток с покойниками.
         - Какой вам прок в надгробиях и почестях, в легендах и воспоминаниях детей о вас, в слезах ваших жен и сестер? Чего прибудет вам от грусти товарищей ваших, от вина, которое они пьют, вас поминая? А-а-а-а!.. - причитал Аннаин, и кладбищенский мрамор разбирали, чтобы выстроить городской фонтан.

         ... живучий в живом и живущем...

         - Ты слышишь, Ниа, что стали вдыхать мы?
         Государство Аннаина на протяжении долгих лет не вступало в войны, его величество не ссорился с соседями, деньголюбы-разбойники по своей воле становились пахарями или пастухами, лекари понемногу забывали, как выглядят синяки. Но когда король понял, что счастливая королева уже никогда не будет красивой, он собрал всех стариков и ушел вместе с ними сначала в степь, потом по степи, шепоча старое детское заклинание:

         ... живаю живу оживаю

         Ныне раз в 14 лет в королевском дворце собираются навсегда юные жители страны, прислоняются к дверям и, приложив скрещенные руки к ушам, слушают, слышат:
         - Ты знаешь, Аннаин, что-то исчезло в нас.
         - Ниа, Ниа, почему правый всегда ошибается?
         - Милый Аннаин, ошибаются только живые.
         Через минуту слова набегают друг на друга, женский голос перемежается с мужским, и можно разобрать лишь один рассекающий понимание звук:
         а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а...