Наша кастетика
 
Городская шизнь
 
Манифесты
 
Касталог
 
Касталия
 
Гониво
 
Les libertins et les libertines
 
Читальня
 
Гостиный вздор
 
Форум
 
Культ
 
Периферия
 
Кастоnetы
 
back

 

Сергей Ташевский

СОН



     …Это было что-то вроде
     Домашнего спектакля
     Или хэппенинга –
     Короче, все были в курсе.
     Я вошел в комнату
     Как раз
     На своем монологе,
     Которого не знал.
     Впрочем, приятель
     С улыбкой протянул мне номер
     Глянцевого журнала,
     В котором было напечатано пять или шесть моих статей.
     «Вот твой монолог, я
     Обвел эти слова красным маркером,
     Или черным маркером,
     Выбирай сам».
     Я рассмеялся и отбросил журнал,
     Это не имело никакого отношения
     К моему монологу,
     Тем более
     Мы пытались, кажется, играть древнегреческую трагедию,
     Антигону или Федру или Царя Эдипа (что скорее всего),
     Поскольку, вглядываясь в лицо
     Своего приятеля,
     Который когда-то был мне близким другом, а теперь вот так, без обиняков, мог являться только во снах,
     Я вспомнил, что это была его любимая пьеса.
     
     Стало быть, вот как!
     В маленькой комнатке, переходящей в зимний сад (рояль почти помещался в эркере)
     Несколько человек, вполне вальяжно расположившись
     На мягком диване и креслах вокруг журнального столика,
     Собирались представить между собой
     Греческую трагедию
     Отцеубийства.
     
     Откровенно говоря,
     Все они были вполне симпатичны,
     Даже трогательны
     В своем желании убить.
     
     Метафизически
     Мы все давно убили отцов
     С их не выстраданной жизнью,
     Подпорченными временем идеалами,
     Недовольным взглядом в зеркало,
     Жалостью обращенной вовнутрь,
     И так далее, и так далее.
     
     Мы давно отомстили за свое послушание до пятнадцати.
     Но тут
     Речь шла совсем о другом.
     Мы собрались,
     Чтобы совершить отцеубийство
     В самих себе,
     Наш заговор, такой театральный,
     Нес роковую печать колдовского заговора,
     Речь шла о подлинном убийстве,
     О ритуале очищения.
     
     Незавершенность!
     Вот слово, которое вспыхивало и гасло в шепоте среди декоративного буйства растений,
     Среди предметов, не знавших, что такое пыль.
     Мир готовился перейти в иное состояние,
     И мы, четыре или пять пар глаз, пристально следили за солнечным лучом, обходившим комнату –
     В нем не танцевало ни одной пылинки.
     
     Незавершенность!
     За окнами, где-то там внизу, лежала страна,
     В которой выросли мы и наши отцы.
     Страна, сплошь покрытая развалинами цементных заводов,
     Покосившимися брошенными избами,
     Наполовину распаханными полями, в которых ржавели
     Оставленные плуги и сеялки.
     
     Грязь, отвоевывающая пространство у дорог и тротуаров,
     Пыль, въедающаяся щепотка за щепоткой в стены зданий,
     Переполненные мусорные баки,
     И даже неухоженные кладбища –
     Все это
     Мы приняли в наследство
     Вместе с незавершенностью бытия.
     
     И всего этого,
     Конечно,
     Не было ни в этой комнате,
     Ни в номере глянцевого журнала,
     Который теперь лежал где-то в углу,
     Символизируя единственный несообразный предмет
     (Грязь как набор химических элементов, расположенных в несоответствующем месте – так выразился один известный химик).
     Ну что ж.
     Наша пьеса явно перехлестывала через край.
     Мы вышли на улицы,
     Словно желая
     Покинуть место преступления,
     Убедиться, что все по-прежнему,
     И нас никто не замечает,
     Не показывает на нас пальцами…
     
     Нас действительно никто не замечал.
     В лицо дул горячий ветер.
     Пыльная буря летела по городу, поднимая и опустошая урны,
     Выметая огромной воздушной метлой
     Пыль и грязь
     Из каждой складки асфальта.
     Укрывшись за автобусной остановкой,
     Мы кричали друг другу:
     «Ты видишь?»
     «Да! А ты видишь?»
     Пыльная буря проводила границу.
     Шла стеной,
     За которой город преображался:
     Аккуратные дома и переулки,
     Опрятные, чистые, ухоженные,
     Словно покрашенные свежей краской
     Лица прохожих…
     Там начинался другой мир,
     Не имеющий никакого отношения
     К нашим отцам.
     Мир, сошедший с суперобложки.
     И вдруг
     Я отчетливо вспомнил монолог Эдипа,
     Его отчаяние за минуту до самоубийства.
     
     Этот ветер сметал
     Все незавершенное,
     Свидетельствовавшее
     О тщете человеческих намерений.
     Этот ветер
     Ставил точку
     В наших надеждах,
     Как если бы
     Солнце
     Остановилось над виноградниками Арля,
     И неоконченная живопись Ван Гога
     Была дописана навсегда.


  наверх



Поэзия

Сергей Ташевский


Проза

Звук

Живопись

Фотография

Кино
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
порочная связь:
kastopravda@mail.ru
KMindex Всемирная литафиша